Добро. Мудрость простых слов.

В древности единым понятием «добро» определяли все, что представлялось людям хорошим, положительным и относилось к трем категориям явлений: приятное, полезное и моральное. До сих пор о приятном человеке говорят, что он «добрый малый», о пригожем парне – «экий добрый молодец!», о пище, вкус которой нам нравится, – «добрая еда», о резвом жеребце – «добрый конь». Полезные вещи и предметы тоже хороши, хотя и не всегда приятны, как, скажем, касторка, о которой говорят «хорошее лекарство».

Все перечисленные категории – эстетическая, функциональная и моральная – подчиняются определенной внутренней логике, но, к сожалению, никак не пересекаются. Так, например, красота может быть в нравственном отношении ущербна, непрактична или даже опасна. Кстати, и большинство ядовитых грибов намного красивее своих съедобных собратьев. С другой стороны, то, что нарушает законы эстетики, не обязательно аморально – так, некрасивый человек может приносить большую пользу обществу.

Эстетические и функциональные виды добра довольно легко определимы при помощи объективных, формальных признаков. При возникновении затруднений можно обратиться к эксперту, который подскажет правильный ответ. Что касается третьей категории – «морального добра», – то его не так-то легко идентифицировать или измерить. Тут вам не поможет ни один эксперт, да и обнаружить такого совсем не просто. А если вам и удастся найти подобного специалиста, то, скорее всего, выяснится, что его услугами пользуются нечасто. Что может помочь нам однозначно определить какую-либо вещь как хорошую или плохую? Может, у нас есть внутренний «моральный инстинкт», чувство, позволяющее отличать плохое от хорошего? Но даже если это так, насколько можно на него положиться?

Вопрос о выборе между «хорошим» и «плохим» не теоретическая проблема, нам приходится сталкиваться с ней ежедневно. Многие, правда, на протяжении всей своей сознательной жизни не задаются такими вопросами, обходясь без поиска критериев для этого. Но для большинства людей характерна потребность соотносить поведение, как свое, так и окружающих, с нормами морали. И немного найдется таких, кто во всеуслышание готов заявить, что проблемы добра и зла его не волнуют, – обычно люди отказываются руководствоваться моральными принципами, не акцентируя на этом внимание окружающих. Есть и такие, кто «перестал различать добро и зло, склоняясь, впрочем, в сторону последнего», подобно Саки, герою романа Г.-Г. Мунро «Тобер мори».

Подобное безразличие, принятое как руководство к действию некоторыми политиками и «деловыми людьми», представляет собой, по сути, четкий выбор. Игнорируя постулаты морали, они тем самым выбирают зло, что не так романтично, как у Бодлера в «Цветах зла», зато практично.

Можно ли воспринимать закон как руководство для принятия моральных решений, как воплощение «морального добра», если на самом деле он создан для поддержания общественного порядка? Сегодня закон уже вовсе не претендует на право решать, что есть добро, а что – зло. До сих пор законодатели различных стран по привычке или в политических целях говорят о том, что правовые системы тесно связаны с моралью. Однако правда состоит в том, что эти системы заботятся в основном о своей внутренней непротиворечивости и об отражении настроений и желаний общества.

На самом деле наша повседневная реальность полна зла, никак не регулируемого законом, потому что он либо не заинтересован вмешиваться в происходящее, либо не может ничего изменить. Многие аспекты человеческой жизни, начиная от банковских операций и кончая поведением отдельной личности, являются вполне законными юридически и одновременно в той или иной степени противоречат общепринятой морали. Можно быть грубым, эгоцентричным и причинять неприятности людям, не выходя за рамки законодательства. Таким образом, мы не можем полагаться на закон как на моральный критерий.

Многие из нас верят в способность интуитивного распознавания добра и зла. Но якобы присущий нам от рождения внутренний голос обусловлен временем, местом, культурой и воспитанием, а также личностными качествами. Мы живем в агрессивной шумной культуре, которая буквально заваливает нас книгами, журналами, газетами, радио-, теле- и кинопродукцией, видеоиграми – все они пытаются руководить людьми, давать им советы и убеждать их. В результате подсказанные идеи, услышанные и увиденные нами, внедряются в нас на уровне подсознания. Нам кажется, что мы самостоятельно принимаем какое-либо решение, а на деле повторяем слова телеведущего, услышанные в одной из передач. Часто мы не осознаем того, что уже воспринято нами, однако сживаемся с навязанной мыслью и потом используем ее. Практически невозможно провести границу между подлинными чувствами и восприятием и теми, что «трансплантированы» в нас. И в более спокойные, чем ныне, времена люди не жили изолированно от влияния окружающих. Оно начинается с родителей, потом появляются друзья, круг общения, лидеры. Кроме того, личное участие и сопереживание неизбежно корректируют моральную оценку происходящего. Так, мы всегда пытаемся найти оправдание своим поступкам, даже признавая себя неправыми, и тем более тогда, когда, уверенные в своей правоте, укрепляем свои позиции при помощи многочисленных аргументов, чтобы убедить себя и других[1]. Эта скептическая точка зрения была представлена уже царем Соломоном, который говорил: «Все пути человека чисты в его глазах»[2]. Таким образом, на нашу объективность и «врожденную мораль» лучше не полагаться.

В небольших социальных группах существует негласное соглашение – «общественный договор», – именуемое обычно моралью, о том, что считать добром и что – злом, это помогает выработать четкие правила поведения. Чем многочисленней и пестрее общество, тем сложнее такая задача, потому что у каждой из составляющих его групп есть собственные представления об этом. Эталона добра, как впрочем и зла, который был бы принят всем человечеством, в нашем мире попросту не существует. Законы морали, принятые в обществе, обычно не зафиксированы на бумаге (так называемые «непи-саные» законы) и зачастую допускают разночтения, тем не менее, люди, как правило, соблюдают их, и не подозревая порой, что ведут себя в соответствии с императивом, выработанным этим обществом.

Представители разных культур, пытаясь при встрече найти точки соприкосновения в вопросах морали, убеждаются в том, насколько она относительна: правила, считающиеся сами собой разумеющимися в одной культуре, могут показаться глупыми или непонятными носителям другой. Например, большая часть человечества не поддерживает каннибализм, однако в некоторых странах ритуальное людоедство или его символическая замена в культовых целях практикуются вполне легально. Наше неприятие каннибализма не является следствием практической целесообразности, оно скорей проистекает из соображений традиционной морали. Можно предположить, что этот обычай вызывает у нас отвращение только потому, что грубо нарушает границы допустимого с точки зрения эстетики поведения.

Чтобы еще больше запутать читателей, добавлю, что есть поступки, которые считаются аморальными в одних условиях (место, время и т.д.), но в случае изменения ситуации эти же действия уже не воспринимаются как достойные порицания. Так, отношение к убийству, оказывается, вовсе не однозначно и зависит не только от норм поведения в конкретном обществе, но и от состояния, в котором оно находится в данный момент. Во время войн люди истребляют себе подобных; какие бы оправдания они для этого ни находили, уничтожение противника это не что иное как убийство, хотя и узаконенное моралью и правом. То же относится и к смертной казни. Вообще же привычное воспринимается людьми абсолютно некритически. Приведу простой пример: в годы Второй мировой войны затемнение на окнах в целях безопасности во время воздушных налетов было обязательным, и дети тогда свыклись с тем, что свет из окон не должен быть виден с улицы. Но война закончилась, и эти дети, увидев, что родители поздно вечером снимают светомаскировку, были шокированы «аморальностью» их поведения.

Следует ли из этого, что добро и зло относительны и, таким образом, все допустимо? Есть ли какие-нибудь метаморальные законы? Может ли заблуждаться в этих вопросах целое общество или эпоха? Вспомним Нюрнбергский процесс, на котором руководители нацистского движения были приравнены к военным преступникам. Однако, в соответствии с законами нацистской Германии, принятыми с полным соблюдением юридических норм, демократично и легально, все их действия не выходили за рамки дозволенного государством и обществом. (Этот пример может служить доказательством того, что и демократия не является гарантом морали.) На процессе подчеркивалось, что некоторые деяния нельзя считать оправданными и допустимыми, даже если законы разрешают их, так как они противоречат общечеловеческой морали. Этим решением был провозглашен приоритет морали над законами государства.

Однако ни на Нюрнбергском процессе, ни после него так и не прояснился вопрос о том, какими критериями следует выверять законы, которые были бы общими для всех. К какому абсолюту должен обратиться человек, который не может доверять никому вокруг, когда и командующий армией, и судья правы только с точки зрения закона, а их действия, будучи одобрены обществом, по сути являются злом?

Если мы верим в Б-га, то наше представление о добре соответствует определенным догмам. Правда, они во многом отличаются друг от друга в различных религиозных системах, но между ними всегда есть нечто общее: признание Высшей воли как Источника морали. Часто мы следуем этим представлениям не по внутренней убежденности в их правоте, а потому, что «полицейский смотрит». Мой прадед, хасидский Ребе из Ворки, ехал однажды по проселочной дороге. Вдруг кучер увидел яблоневый сад, соскочил с козел и начал рвать яблоки. Раввин закричал: «Тебя заметили! Тебя заметили!» Не раздумывая ни минуты, кучер вернулся и что было духу погнал лошадей. Через некоторое время, отъехав на порядочное расстояние, он остановился и сказал: «Но я никого не видел рядом!» На это прадед ответил: «Всевышний всегда наблюдает за тобой».

Даже формально неверующий человек может принять какие-то моральные ценности как абсолютные, поставив их над субъективными оценками и эмоциями. И тот, кто не приемлет Б-жественное Откровение, может провести анализ общих точек соприкосновения в мировоззрениях разных культур и религий и выявить те ценности, которые являются высшими для большинства человечества.

Точка зрения, согласно которой существует некий единый для всех категорический императив, основана как на религиозных взглядах, так и на наблюдениях за окружающим нас миром. У человечества есть общие корни (можно назвать их Адамом и Евой), частные проявления которых должны находиться в гармонии вне зависимости от места, времени и обстоятельств. Во внешнем облике человека это правило соблюдается: как ни велика разница между людьми в росте, весе, телосложении и цвете кожи и волос, все же есть достаточное количество признаков, по которым можно безошибочно определить видовую принадлежность каждой особи к человеческому роду. То же самое относится и к психологическим особенностям (навыкам, способностям), которые присущи всем людям, невзирая на их принадлежность разным культурам. Таким образом, если определенное общество не имеет, к примеру, письменности, то отдельные его представители, попав в среду, где она уже известна, с легкостью овладеют грамотой. Наличие фундаментальных моральных норм также связано с тем, что человечество представляет собой некую общность. Возможно, у разных народов эти нормы и формулировались по-разному, где-то они сохранились не в полном объеме, но главные, ключевые моменты всегда присутствуют. При обобщении и тщательном анализе обществ легко обнаружить, что подобные праморальные нормы образуют жизнеспособную систему, которая подчиняется логике, здравому смыслу и вполне функциональна.

Философы, мудрецы, пророки, проповедники и ученые, как евреи, так и неевреи, – все пытались отыскать и сформулировать абсолютные параметры морали, этические правила, позволяющие отличать добро от зла и регулировать поведение человека. Например, пророк Миха сформулировал три основных принципа: «О человек! Сказано тебе, что является добром и чего требует от тебя Г-сподь: действовать справедливо, любить милосердие и смиренно ходить пред Б-гом твоим» (6:8). Талмуд считает, что эти три требования в скрытом виде включают в себя все библейские заповеди[3]. К более позднему периоду относится предание о том, как некий нееврей пришел к мудрецу Гилелю[4] и попросил научить его всем законам Торы, пока он будет стоять на одной ноге. Гилель ответил: «Не делай другому то, чего не хотел бы для себя, все остальное – комментарии, иди и учись»[5]. Позднее мудрецы добавили, что под словом «другому» подразумеваются не только люди, но и Всевышний: мы должны вести себя по отношению к Нему так же, как хотели бы, чтобы Он относился к нам[6]. Еще через некоторое время немецкий философ Кант в книге «Критика чистого разума» определил мораль как основу этики, назвав ее тем, что «одинаково хорошо для каждого». Разумеется, мы хотели бы получить четкие формулировки всеобщих моральных норм во всех сферах бытия, но любые попытки такого рода изначально обречены – настолько широк спектр определений добра и зла. У каждого человека есть свой индивидуальный набор маленьких странностей, особые вкусы и предпочтения, даже в вопросах добра и морали. Более того, именно в них нам крайне редко приходится выбирать между черным и белым, заведомо плохим и заведомо хорошим. Чаще всего выбор должен быть сделан между разными оттенками серого, т.е. между хорошим и еще лучшим, плохим и еще худшим.

Поскольку моральные постулаты носят общий характер, они не могут учесть все нюансы. Руководством при выборе модели поведения может стать лишь детально проработанный кодекс – ведь, как уже сказано выше, доверять самому себе, своей интуиции для определения того, что есть добро, а что – зло, крайне опасно.

В поисках добра надо в первую очередь избавиться от ненужного груза, навязанного нам: разнообразных «шумов» цивилизации, сиюминутных, эфемерных идей, возникших как результат деятельности различных общественных, политических, религиозных и даже коммерческих групп. На следующем этапе рекомендуется построить шкалу ценностей, жизнеспособную и стабильную схему приоритетов и градаций добра и зла, которая сможет существовать не конъюнктурно, без привязки к конкретным условиям времени и места. Она необходима для преодоления конфликтов между различными частными системами ценностей.

Обратимся к такому простому примеру: большинство людей согласны с утверждением, что убийство есть зло. Наравне с этим существует общественное согласие в том, что при самозащите оно допускается, несмотря на заповедь «не убивай» («Исход», 20:13). В связи с этим уместно задать несколько напрашивающихся вопросов: является ли самосохранение благом априори? Есть ли что-нибудь хуже смерти? Существуют ли принципы, за которые стоит отдать жизнь?

Семь заповедей, согласно нашей традиции, данных сыновьям Ноя[7], то есть всему человечеству, охватывают основные понятия морали не с точки зрения отдельной личности или сообщества – они претендуют на то, чтобы считаться абсолютными истинами, и представляют собой тот первичный минимум моральных норм, которыми следует руководствоваться людям. Собственно еврейское законодательство – Галаха – включает в себя во много раз большее число требований, регулирующих поведение людей в разных жизненных ситуациях.

Но любая система моральных ценностей должна быть последовательной и гармоничной. Внутренняя гармония является исходным требованием, общим для всех возможных разновидностей добра. Так же, как все части целого обязаны взаимодействовать согласованно, а все прекрасное непременно должно обладать внутренней гармонией, так и то, что воспринимается как благо, не может существовать изолированно от остальных представлений о морали, о добре и зле. Имея такую шкалу ценностей, мы можем оценивать правильность наших поступков, их приемлемость и ценность.

Эти утверждения стоит проиллюстрировать. Возьмем, к примеру, мосты. Построенные различными людьми, они могут отличаться по внешнему виду, назначению и материалам, из которых сделаны, однако основные принципы их сооружения всегда остаются неизменными. Следует соблюдать расстояние между опорами моста и его конфигурацию с тем, чтобы конструкция смогла выдержать определенный вес. Этот главный критерий допускает использование самых разнообразных форм и деталей, варьирование которых и позволяет строителям избежать единообразия. Однако необходимость учитывать не только эстетические вкусы человека, но и законы физики, приводит к конструктивной общности всех мостов.

Моральные принципы могут отличаться друг от друга, хотя у них также наблюдается некое структурное единообразие, позволяющее выдержать нагрузку (т.е. конфликт ценностей) и одновременно сохранять пропорции между материальным и духовным, земным и Б-жественным. Поиск системы моральных постулатов должен идти по трем измерениям. Во-первых, он должен быть достаточно широк, чтобы охватить все нюансы человеческого поведения; во-вторых, протяженным во времени, дабы заключить в себя прошлое, настоящее и будущее; и быть, наконец, возвышенным, указывая путь к совершенству. Эти измерения – не просто фигура речи или поэтический изыск, а конкретное предложение тем, кто всерьез озабочен поисками добра.

Основным принципом в создании такой всеобъемлющей и принятой всеми системы является необходимость в общности правил. Нельзя иметь отдельную шкалу ценностей для системы общегражданского права и отдельную – для системы религиозного мировоззрения, так как любое сужение сферы применения каждой из них подразумевает несоответствие исходному замыслу. В том случае, когда этот принцип не выдержан, речь может идти максимум о неком частном случае, но никоим образом не о каком-либо основополагающем законе морали.

Свод законов способен дать ответ на вопрос, как оформить контракт, что считается правонарушением, но ничего не скажет о том, можно ли желать зла ближнему и радоваться его горю, или о том, как справиться с ребенком, не желающим делать домашнее задание. Так же, как можно до мельчайших подробностей соблюдать ритуал, ни на йоту не приблизившись к пониманию механизма движений человеческой души.

Но недопустимо автоматически распространять нормы морали на любые условия в различных ситуациях. Некоторые из этих норм вполне применимы в цивилизованном обществе, но не действуют в нищей, разоренной войной стране. То же верно и по отношению ко времени. Ясно, что большинство моральных установок имеют ценность только в определенный период нашей жизни, да и можно ли советовать одно и то же ребенку и старику!

Что же касается устремленности системы морали ввысь (или вглубь, что по сути одно и то же), то и здесь нас ожидает проблема. Она заключается в том, что в большинстве своем принятые ныне моральные принципы, не являясь результатом глубокого внутреннего самоанализа, стали уж очень мелкотравчатыми. Может, они и не утратили актуальности, но очень жаль, что мораль такого низкого уровня удовлетворяет человека. Не пакостить окружающим, не вытаптывать газоны и платить налоги – неужели этим и ограничивается понятие о морали? А как насчет того, чтобы пожертвовать чем-либо ценным во имя идеалов, спасения чьей-нибудь жизни? Заземленная мораль, не ориентированная на возвышенные идеалы, может быть очень удобной и считаться нормальной, но в этом случае она приводит к равнодушию и стагнации, а в конце концов, к принятию зла.

В древнем сборнике поучений, посвященном вопросам морали, приведены четыре точки зрения на имущественные отношения. Вот одна из них: «[Тот, кто говорит] “Мое – мое, а твое – твое”, – обыватель; некоторые [авторитеты] считают, что таким было мнение жителей Содома»[8]. Такая мораль может привести к разгулу насилия и жестокости. Люди, для которых не существует понятие «Небеса», могут однажды обнаружить, что под ногами у них нет и той земли, по которой они могли бы уверенно ступать.

Легко ли постичь столь многомерное добро? Наверное, нет; но сам поиск его делает людей лучше.

Примечания

[1]  См. Книгу притчей Соломоновых, 12:15.
[2]  Там же, 16:2.
[3]  Вавилонский Талмуд, «Макот», 24а; в этом разделе есть некоторые другие примеры на данную тему.
[4]  Ѓилель (70 г. до н.э. – 10 г. н.э.) – один из самых значимых еврейских ученых всех времен.
[5]  Вавилонский Талмуд, «Шабат», 31а.
[6]  аши, см. там же.
[7]  См. «Бытие», 9:1-7. В Библии эти законы изложены не очень явно; см. Вавилонский Талмуд, «Санѓедрин», 56б-6Оа, в котором есть более детальное их описание.
[8]  Трактат «Авот», 5:10.

Автор: р. Адин Штейнзальц
Из книги «Простые слова».